Поиск по сайту врачей-аспирантов:

Неопозитивизм - Б. Рассел, Л. Витгенштейн
Обучение в аспирантуре / Лекции по философии

Третья историческая форма позитивизма - неопозитивизм - сложилась в 20-х годах 20 века. Неопозитивизм в своем развитии прошел несколько фаз, имел различные формы. Исторически первой формой неопозитивизма был логический позитивизм, или логический эмпиризм (все остальные разновидности неопозитивизма могут рассматриваться в каком-то смысле как продукты эволюции логического позитивизма). Основы логического позитивизма были заложены в трудах двух известных философов и логиков Бертрана Рассела и Людвига Витгенштейна.

?Логико-философский трактат? Л. Витгенштейна с предисловием Б.Рассела оказал огромное влияние на представителей Венского кружка логиков, философов, математиков и социологов, который возник в 1923 г. в Венском университете - колыбели логического позитивизма. Руководителем Венского кружка являлся Мориц Шлик (1882?1936). В кружок входили Рудольф Карнап (1891?1970), О.Нейрат, Ф.Вайсман, Г.Фейгль, Ф.Кауфман, Г.Ган и др. Всех их объединял интерес к научному постижению мира, прежде всего, на основе данных математики, логики и физики.

Представители этого направления исходили из предпосылки, что предметом философии не может быть не только теория бытия, но и теория познания, поскольку ее решения вынуждены выходить на мировоззренческую проблематику, а это неизбежно приводит философское мышление в сферу "метафизических" проблем. По их мнению, философия вообще не имеет предмета исследования, потому что она не является содержательной наукой о какой-то реальности, а представляет собой род деятельности, особый способ теоретизирования. Процесс мышления, процесс познания, по мнению логических позитивистов могут быть доступными логическому исследованию лишь в языковой форме.

Отождествляя всю философию с логическим анализом языка, неопозитивисты исключают из сферы философии почти всю философскую проблематику и тем самым практически ликвидируют философию. Каково же отношение логических позитивистов к традиционной философской проблематике?

Во-первых, все суждения, которые когда-либо высказывались, логические позитивисты делят на два взаимоисключающих класса:

- осмысленные высказывания, т.е. те, которые могут быть выражены в логически совершенном языке;
- бессмысленные высказывания, в которых нарушаются правила логики.

Традиционно философские, "метафизические" высказывания логические позитивисты квалифицируют как бессмысленные.

Осмысленные высказывания они делят на:

- аналитические, которые тавтологичны по своей природе и не несут содержательной информации,
- синтетические.

Одной из важнейших задач для неопозитивистов является отделение предложений, которые имеют смысл, от тех, которые лишены его с научной точки зрения. Эта процедура, по их мнению, позволит очистить науку от бессмысленных предложений.

Неопозитивисты различают 3 типа осмысленных предложений:

? высказывания об эмпирических фактах (если они говорят о фактах и ни о чем более);
? предложения, содержащие логические следствия этих высказываний и построенные в соответствии с правилами логики (те, которые могут быть сведены к высказываниям об эмпирических фактах);
? предложения логики и математики (не содержат высказываний о фактах, не дают нового знания о мире, необходимы для формального преобразования уже имеющегося знания);

Высказывания логики и математики логические позитивисты относят к классу аналитических, тавтологичных по своей природе. К синтетическим высказываниям по этой классификации относятся все положения опытных наук.

Вопрос об истинности высказываний в этой концепции может решаться двумя способами:

- путем логического анализа их языковой формы без обращения к каким-либо фактам (таким образом выясняется истинность аналитических высказываний);
- через непосредственное или опосредованное (определенными логическими преобразованиями) сопоставление их с данными чувственного опыта (этим путем можно определить истинность синтетических высказываний).

Примеры аналитических предложений: "В квадрате все углы прямые", "Тела протяженны". По определению в квадрате все углы прямые, а тела представляют собой нечто протяженное, то есть истинность этого суждения следует из него самого.

Примеры синтетических предложений: "На столе лежит книга", "Студенты смеются чаще, чем их преподаватели". По определению стол не является чем-то таким, на чем непременно лежит книга. Истинность синтетических предложений устанавливается эмпирическим путем.

Неопозитивисты считали, что все предложения науки являются либо аналитическими, либо синтетическими. Аналитические предложения логически необходимы (если я утверждаю, что существуют тела, то я должен также утверждать, что эти тела обладают протяженностью), синтетические предложения - эмпиричны, они отражают экспериментальные данные.

В соответствии с этим можно разделить все науки на экспериментальные (физика, химия, психология, история, социология) и неэкспериментальные (логика и математика). А предложения философии не аналитичны и не синтетичны, они бессмысленны. Это ясно уже из того, что философия толкует о реальных явлениях, но не имеет собственной экспериментальной базы.

Потребуется много времени, прежде чем рассматриваемое воззрение будет подвергнуто аргументированной критике. Современный американский философ Уильям Куайн обвинит неопозитивистов в том, что они слишком жестко отделили друг от друга аналитические и синтетические предложения. Следует учитывать их взаимосвязь. А это означает, что в эксперименте проявляется теория в целом, в том числе и правомерность аналитических, равно как и философских предложений. Философские предложения не являются бессмысленными, они тоже научны.

Чтобы выяснить имеет ли предложение смысл, необходим специальный метод - верификация (проверка, от лат. verus - истинный и facio - делаю).

Суть его - в сравнении предложения с действительностью, в указании конкретных условий, при которых оно истинно или ложно. Предложение (гипотеза) может быть верифицировано, если его истинность может быть доказана как с помощью опыта, так и с помощью связанного логического доказательства. Фактическая истина состоит в соответствии высказывания факту. Предложения же типа "душа человека бессмертна" бессмысленны, так как не могут быть проверены. Вопрос, ответ на который не может быть проконтролирован, верифицирован в опыте, в неопозитивизме обозначается как "псевдовопрос".

Под фактами неопозитивисты понимают ощущения, переживания, словом, состояния сознания. ?Утверждение о том, что роза, аромат которой я вдыхаю, материальна, равно как утверждение, что она лишь плод моего воображения - одинаково лишены смысла. Буду ли я считать её материальной или идеальной это не повлияет на факт, что я чувствую её аромат, и она не станет от этого пахнуть лучше или хуже? (Л.Витгенштейн).

Проще говоря: не доверяй, а проверяй; проверяй каждое суждение. С этой целью сложный текст надо разложить на элементарные предложения (их также называли протокольными предложениями, или предложениями наблюдения). Элементарное предложение проверяется фактами.

Допустим, необходимо удостовериться в истинности утверждения: "Все студенты группы А ростом выше 160 см". Это утверждение будет сведено к предложениям: "Рост студента X группы А выше 160 см". Вместо X надо будет подставлять имена из списочного состава группы. Если в группе 22 человека, то мы получим 22 элементарных предложения, истинность которых легко установить в эксперименте, т.е. в нашем случае измеряя рост студентов.

Казалось, что найдена суть истины. Все просто, все ясно. Но вдруг гром среди ясного неба: самый главный призыв "Все проверяй фактами" нельзя проверить фактами. Что делать? Не отказываться же от главного принципа, ибо ему не видно замены. Выход один - согласиться с тем, что в основе научного понимания лежат философские принципы ("Все проверяй фактами" - типичный философский принцип, ибо он обладает универсальным содержанием), которые невозможно проверить фактами непосредственно. Нельзя поставить эксперимент, который бы явился обоснованием философского принципа. Как уже не раз подчеркивалось, философские принципы являются обобщениями всего массива экспериментов.

Значит, в процессе верификации можно сравнить предложение только с чувственным содержанием и данными ощущений или переживаний. В силу субъективизма, верификации истины положений науки оказались в зависимости от оценки каждого субъекта, производящего верификацию, поэтому было предложено считать предложение верифицированным, если несколько авторитетных исследователей согласны считать его таковым.

Т. е. критерием истины здесь стало выступать согласие исследователей (конвенционализм). Затем было предложено для выяснения истинности предложения сравнивать его с другим предложением. Понимание истины как соответствия фактам начало уступать место взгляду на истину как на согласованность предложения с системой других предложений, а это в свою очередь, не может быть основой знания.

Цель философии неопозитивисты видели в том чтобы:

1) элиминировать из науки все не имеющие смысла рассуждения и псевдопроблемы, возникающие в результате неправильного употребления языка, нарушения его логических правил, обусловленного прежде всего теми или иными идеологическими запросами;

2) обеспечить построение идеальных логических моделей осмысленного рассуждения.

На смену принципу верификации и конвенционализма в неопозитивизме пришла доктрина физикализма.

Физикализм - это убеждение, что в эмпирических науках все предложения должны в конечном счете сводиться к предложениям физики. В основе физикализма лежит все то же стремление к ясности. Что такое биологическое, жизнь, социальное, политическое? В конечном счете - физическое состояние, утверждали неопозитивисты.

На первый взгляд физикализм вполне состоятелен. Но последовательно проводить этот принцип за пределами физики, например в биологии или политологии, еще никому не удавалось. Почему? Потому что физическое - это не само биологическое и социальное, а лишь его фундамент. Известно, например, что демократия - это вполне реальное политическое состояние общества. Но в свойствах элементарных частиц политическую демократию не разглядеть, либо потому, что само развитие материи включает необъяснимые переходы (например, от неживого к живому), либо в силу недостаточно высокого уровня современной науки. Пока у нас нет достаточных данных для выбора между двумя этими "либо".

Основную задачу неопозитивизм видит в анализе логической структуры языка, терминов и предложений, которые употребляются в научном языке. Другие же разновидности неопозитивизма анализируют обыденный язык. Познавательным источником неопозитивизма является абсолютизация или преувеличение познавательных функций формальной логики. Т.е. используется формальная логика для анализа предложений.

Основная философская программа логического позитивизма, выраженная в принципе верификации, в тезисе о сводимости содержания истинных теоретических утверждений к констатации эмпирических, опытных "данных" и в утверждении о пустоте, бессодержательности ("аналитичности") положений логики и математики, находится в очевидном противоречии с практикой современного научного познания, что и обнаружилось в ходе эволюции самого логического позитивизма.

Всякая попытка последовательного осуществления неопозитивистских установок в ходе аналитической деятельности неизбежно приводит к тому, что в разряд "метафизических" (т. е. подлежащих удалению) утверждений наряду с явно бессмысленными попадают и такие, при отсутствии которых рассыпаются теоретические построения в большинстве специальных областей знания.

Логико-позитивистская доктрина анализа научного знания чем дальше, тем больше обнаруживала свое несоответствие реальной научной практике, философским осмыслением которой она себя представляла. В итоге среди аналитических философов общепризнанным стало мнение о том, что эта концепция, претендовавшая на точность, строгость и доказательность утверждений, на превращение философии в вид специализированной деятельности, сама является лишь вариантом "метафизики", причем вариантом явно несостоятельным. Из констатации этого факта исходят те направления, которые пришли на смену логическому позитивизму.

Философия с точки зрения неопозитивистов есть не теория, а деятельность. Содержание этой деятельности нашло отражение в том, как стал называться неопозитивизм с 40-х годов 20 века, - философия анализа.

Предметом этой философии является деятельность по анализу понятий и положений конкретных наук с целью прояснения их смысла. Задача философа - с помощью определенной логической техники совершить переход от высказываний конкретных наук к предложениям, которые могут быть сопоставлены с чувственными данными.

Итак, философия по неопозитивизму - только аналитическая деятельность по отысканию смысла понятий и предложений конкретных наук. Формальная логика в данном случае является методом позитивной философии.

При этом, по мнению логических позитивистов, позитивная философия должна анализировать только результаты познания - понятия и предложения конкретных наук. По их мнению, процесс познания подлежит рассмотрению только в психологии, а соединение воедино аспектов знания и познания не имеет смысла.

Если 20-30-х годах неопозитивисты опирались на редукционистскую модель научного знания, в соответствии с которой все теоретические положения конкретных наук полностью редуцируемы (сводимы) к протокольным, т.е. к эмпирическому базису, то впоследствии неопозитивистами была выдвинута гипотетико-дедуктивная модель научного знания, по которой:

1) научные обобщения - по сути, гипотезы, их выдвижение - психологический процесс,
2) процесс выбора, принятия теории происходит чисто логическим путем сравнения с фактами.

В дальнейшем происходит отход от логического позитивизма большинства философов. В 50-60-х годах господствующей формой неопозитивизма стало направление, которое задачу философа-аналитика видит не в логическом анализе языка науки (как логические позитивисты), а в детальном анализе естественного разговорного языка - лингвистическая философия.

Логический позитивизм претендует на то, что он является философией науки, и, безусловно, представляет линию сциентизма в философии. Лингвистические позитивисты выступают против какого-либо культа научного знания, отстаивают "естественное" отношение к миру, выраженное в обыденном языке, и в определенной мере представляют линию антисциентизма в философии.

Самое влиятельное из направлений лингвистической философии - это так называемая философия лингвистического анализа, доминирующая в послевоенные годы в философской жизни Англии.

Значительное влияние на формирование идей лингвистического анализа оказал английский философ Дж. Мур (1873-1958), который исследовал сознание, ощущение и чувственные качества, опираясь при этом на скептицизм и эмпиризм Юма. Однако развернутая формулировка принципиальных установок этого направления, так же как создание техники анализа, принадлежит Л. Витгенштейну, которого по праву можно считать основателем этой философии (во второй период его философской деятельности - в 30-40-е годы). Наиболее крупные его представители - Дж. Уиздом, Дж. Райл, Дж. Остин.

Представители этой философии избрали для себя более скромную задачу - описание того, что есть, т.е. описание способов употребления слов, свойственных обыденному языку. По мнению ее сторонников, она призвана показать мнимый характер философских проблем, считая их псевдопроблемами, возникающими в силу дезориентирующего влияния языка на мышление. Анализ языка считается единственно возможным делом философии. Объектом внимания лингвистической философии стали не искусственные языки-модели, а разговорный, естественный язык, поскольку ее представители считали, что нельзя исчерпывающе выразить богатство последнего в схемах некоего идеального языка. Язык - средство конструирования, а не отражения мира.

Лингвистический анализ сознательно противопоставляет себя логическому позитивизму. Это выразилось в принципиальном отказе лингвистических аналитиков от верификационной теории значения, в неприятии тезиса о том, что научное рассуждение является идеальной моделью всякого осмысленного рассуждения, в непризнании позитивистского отождествления осмысленных и информативных высказываний (которое означало в рамках доктрины логического эмпиризма квалификацию моральных, эстетических и прочих оценочных высказываний, а также высказываний - команд, просьб, советов и т. д., в качестве логически бессмысленных), в отказе от логико-позитивистского редукционизма, т. е. от тезиса о возможности сведения значения высказываний одного типа к значению высказываний другого типа (например, теоретических - к эмпирическим, высказываний о материальных вещах - к высказываниям об ощущениях).

В противовес логическому позитивизму лингвистические аналитики подчеркивают, что актуально использующийся язык содержит множество различных подразделений, областей (отдельные "языки-игры", по Л. Витгенштейну, "логические типы" и "категории" языка, по Дж. Райлу, языковые "слои", по Ф. Вайсману, и т. д.).

Логика функционирования формально одних и тех же слов в каждом из этих языковых подразделений, контекстов принципиально различна, поэтому слова и выражения, которые внешне кажутся одинаковыми, по существу имеют несовпадающие значения и применяются на разных основаниях в зависимости от контекста их употребления. При этом в контекст включается и цель говорящего, и отношение высказывания к реальной ситуации его произнесения, т. е. "язык-игра" полагается не замкнутым отношением одних слов к другим, а включенным в реальную человеческую жизнедеятельность; язык рассматривается как социальный институт и "форма жизни".

Значение - это не некая особая реальная сущность, считают лингвистические аналитики, и не абстрактный объект, заданный в языке формализованной семантики, а тот или иной способ употребления слова в определенном контексте.

Принципиальным для лингвистического анализа является не просто указание на существование в обыденном языке различных, не сводимых друг к другу слоев, контекстов и т. д., а признание того, что количество этих контекстов, в сущности, необозримо (так что бессмысленно было бы ставить задачу выявить их все, скажем, составить полный список языковых "категорий"). Кроме того (и это самое главное), хотя между разными слоями языка, "языками-играми" имеется определенного рода связь и переход, однако данная связь в большинстве случаев исключает возможность выявления каких бы то ни было черт, общих для разных употреблений одного и того же слова. А это значит, что по крайней мере для большинства слов актуально используемого, обыденного языка невозможно дать какие бы то ни было общие дефиниции.

Лингвистические аналитики считают, что философские проблемы возникают как раз в результате непонимания логики естественного языка, поэтому и решены они могут быть лишь путем анализа именно этого языка, путем тщательного выявления и кропотливого описания многообразных контекстов словоупотреблений. Думать, что эти проблемы можно решать путем выявления каких-то общих характеристик тех слов, которые волнуют философов (как это полагала сделать традиционная "метафизика" в своих попытках построить систематическую теорию философских категорий), или же путем построения искусственных языковых систем, в которых словам придается условное значение, весьма удаленное от реального, диктуемого их употреблением (как пытались сделать логические позитивисты, строившие искусственные языковые модели),- значит, по мнению лингвистических аналитиков, идти по явно бесперспективному пути. Нужно, однако, осознать, подчеркивают представители данного философского направления, что этот аппарат при всей его важности непригоден для целей разрешения философских проблем, ибо последние существуют именно как результат непонимания многообразия и несводимости друг к другу различных языковых контекстов. В искусственных же языковых системах терминам не может не придаваться жесткий и однозначный смысл в соответствии с самой идеей таких систем.

К тому же смысл, придаваемый в формальной логике логическим константам ("все", "некоторые", "и", "или", "если...то", "не", "существует"), весьма далек от многообразия их смыслов в реальном языке, поэтому выполнение различных задач философского анализа лучше всего достигается средствами неформального анализа неформализованного, обыденного языка.

Следует заметить, что между обоими направлениями аналитической философии (лингвистический и логический позитивизм) существует определенного рода связь. Она выражается, во-первых, в том, что сама логика противостояния вынуждает лингвистических аналитиков обсуждать те философские проблемы и их решения, которые были существенны для логического позитивизма. Во-вторых, и это главное, лингвистический анализ унаследовал от логического позитивизма некоторые принципиальные установки в понимании самого характера философской деятельности.

Свою задачу представители лингвистического анализа видят в том, чтобы вскрыть источник ?метафизических? псевдопроблем и выявить реальный, подлинный смысл слов, неправильно употребляемых философами-?метафизиками?. Так, например, если путем анализа слова "знать" выявляется, что оно имеет целый ряд контекстуальных значений, между которыми вряд ли можно найти что-либо общее, то, утверждают лингвистические аналитики, не существует какой-либо общей дефиниции знания и, следовательно, задача построения общей философской теории познания лишена смысла.

Представители лингвистического анализа сводят свои задачи к чисто негативным, или, как они сами предпочитают говорить, "терапевтическим", - к элиминации философских проблем, т. е. к избавлению философии от нее самой.

Философия третьего позитивизма превращается, таким образом, в своеобразную "философию философии", занятую лишь теми проблемами, которые предложены философами, и не имеющую ни потребности, ни нужды в том, чтобы заниматься вопросами, которые волнуют представителей специальных наук, или же пытаться решать социально-этические проблемы, поставленные современным социальным развитием.

Философ, не формулирующий никаких философско-"метафизических" тезисов, не пытающийся решать мировоззренческие проблемы, не конструирующий онтологические или гносеологические системы, зато занятый высокопрофессиональной и специализированной деятельностью по выявлению с помощью особой техники точного смысла слов и выражений, обнаружению и устранению бессмыслицы, - таков идеал лингвистических аналитиков. Философия становится одной из многих специальных дисциплин. В прошлом были великие философы, а теперь впервые в истории появились философы "искусные", подчеркивал Л. Витгенштейн.

Язык интересует философа не в его чисто лингвистических качествах, а как носитель значений. При этом одно и то же значение может быть выражено разными языковыми средствами и даже в разных национальных языках. Значения философом могут быть выявлены путем своеобразного "идеального эксперимента", т. е. мысленного представления возможных ситуаций, в которых употребляется то или иное слово, простого "всматривания" в работу языка и фиксирования того, что "непосредственно очевидно".

"Было бы правильно сказать, - пишет Л. Витгенштейн,- что наш анализ не может быть научным... В наших рассуждениях не должно быть ничего гипотетического. Мы должны избавиться от всяких объяснений, и одно лишь описание должно занять их место. И это описание получает свою способность прояснять, т. е. свою цель в связи с отношением к философским проблемам. Они, конечно, не являются эмпирическими; они разрешаются скорее всматриванием в работу нашего языка, и притом таким образом, чтобы заставить нас осознать эту работу, несмотря на побуждение к ее неверному пониманию. Проблемы разрешаются не путем представления новой информации, но путем нового распределения того, что мы всегда знали'1.

На основании данной здесь самой общей характеристики лингвистической философии нетрудно выявить те внутренние противоречия, которые с самого начала ?разъедают? ее и ведут к определенным сдвигам, выводящим за рамки этого вида философского анализа.

В самом деле, лингвистический анализ пытался утвердить себя в качестве некоей специальной дисциплины, хотя и не являющейся наукой в строгом смысле слова, но способной к получению точных и бесспорных результатов, окончательно сбросившей с себя груз "метафизических" предпосылок. Но это диктовало необходимость отказаться от формулировки какой бы то ни было философской программы и обусловило претензию на отсутствие в этом течении не только каких-либо теоретических установок, принципов, но даже и определенного метода анализа. Выбор того или иного метода означает его предпочтение другим, что неизбежно влечет некоторые "метафизические" следствия. Лингвистические же аналитики претендуют на построение "беспрограммного анализа".

Именно поэтому Л. Витгенштейну не оставалось ничего другого, как заявить, что "не существует единственного философского метода, хотя действительно существуют различные конкретные методы, подобно различным терапиям".

Вместе с тем, как бы ни хотели лингвистические аналитики избежать "метафизических" следствий путем принятия какой бы то ни было программы, сама необходимость утвердить свое направление в качестве философии, отличной от всех других, по самой логике дела не могла не вести к принятию определенных предпосылок, то ли формулируемых явно, то ли демонстрируемых в самой технике и практике анализа (таков вообще парадокс всякой претендующей на "беспредпосылочность" философии).

Изучение практики лингвистических аналитиков показывает, что те предпосылки, из которых они реально исходят в своей деятельности, во-первых, носят явно философский (на языке аналитиков "метафизический") характер и, во-вторых, весьма неубедительны. Основной такой предпосылкой является прежде всего сама установка на то, что смысл слов ищется в их обычном употреблении, а корень философских проблем ("метафизических псевдопроблем" на языке аналитиков) усматривается в нарушении правил обыденного языка. Однако само понятие "обыденный язык" весьма неясно.

Нужно сказать, что сторонники этого направления рисуют картину собственной практики, существенно отличную от простого "всматривания" в факты языка и последующего их описания. Мало просто собирать различные случаи словоупотребления. "Сущность" становится "обозримой" не посредством "анализа" или пассивного наблюдения над тем, что "уже лежит перед глазами", пишет Дж. Райл, а с помощью "нового упорядочения или даже нескольких таких упорядочений, которые я должен произвести... Поэтому-то и нет метода в философии, так как нет метода для изобретения случаев и для упорядочения их... Так же, как нет метода для того, чтобы "быть пораженным" скорее одним фактом, чем другим...".

Но отсюда вытекает возможность (и неизбежность) разного понимания фактов языка, разного осмысления того, что же считать подлинным, а не мнимым употреблением (значением) того или иного слова.

Сама лингвистическая философия, таким образом, оказывается своеобразным видом "метафизики", выступающей в облачении техники языкового анализа, хотя и не решающейся признать свою подлинную сущность.

Еще один парадокс лингвистической философии состоит в том, что решение задачи, которую ставят перед собой аналитики (искоренение философских проблем), должно было бы привести к уничтожению всякой философской деятельности, в том числе и аналитической.

Но есть и другой путь превращения исследования обыденного языка в научное занятие. Признав, что обыденный язык является "формой жизни" и так или иначе связан с социальными институтами, можно исследовать зависимость языка от системы культуры в целом и его изменения в процессе социально-культурного развития человечества. Такой путь предлагает С. Тулмин. По-видимому, это имеет смысл, так же как и изучение усвоения языка ребенком в процессе индивидуального развития психики (работа, подобная той, которую осуществляет швейцарский психолог, философ и логик Ж. Пиаже). Если бы это было сделано, считает Тулмин, то лингвистический анализ привел бы к возникновению новой науки, которая исследовала бы взаимоотношение концептуальных онтогении и философии.

Автор лекции: Пушкарева Н.В., доц. кафедры философии Саратовского медицинского университета, 2004 г.